В энциклике «Evangelium vitae» - «Евангелие жизни» - святой Папа Иоанн Павел II утверждает, что уничтожение невинной человеческой жизни в материнской утробе всегда является убийством. Это подтверждено и данными генетики и эмбриологии, так что даже человек неверующий или агностик может осознать недопустимость аборта независимо от приверженности Учительству Церкви.

Легализация абортов, то есть убийство за счет государственного бюджета, сама по себе является преступлением. Это противоречит основному предназначению государства, призванного защищать жизнь всех граждан, и в первую очередь самых беззащитных.

Кажется невероятным, что человек, позиционирующий себя как католик, может в данном вопросе на первое место ставить свободу выбора. Женщина не получает власти уничтожать невинное существо. Никто не может распоряжаться жизнью другого человека. Родители также не обладают властью над жизнью собственных детей. В пастырской конституции Второго Ватиканского собора «Радость и Надежда» утверждается: «Бог, Господь жизни, поручил людям возвышенное служение, цель которого – сохранять жизнь, и человек должен исполнять его подобающим образом. Поэтому жизнь уже с самого зачатия нужно оберегать с величайшей заботой. Аборт и детоубийство – чудовищные преступления» (51).

Можно ли считать ересью позицию тех, кто защищает в данном вопросе свободу женщины? К таким оценкам нужно подходить с большой осторожностью, ведь формально ересь ведет к отлучению от Церкви ipso facto, то есть в силу самого факта, без сентенции церковного суда. Иными словами, еретик исключается из Церкви. Ересь означает отрицание догмата веры или нравственности. Безнравственность аборта является незыблемой и безошибочной доктриной Церкви. Однако она не возведена в ранг догмы. Таким образом, формально католика, защищающего абортистские позиции, назвать еретиком нельзя.

В упомянутой нами выше энциклике «Евангелие жизни» Иоанн Павел II, в частности, пишет: «Тот факт, что умонастроения, нравы и даже законодательство признают прерывание беременности, — красноречивый признак необычайно опасного кризиса нравственного чувства, которое постепенно утрачивает способность различать добро и зло, причём даже тогда, когда речь идет о фундаментальном праве на жизнь. В такой опасной обстановке сегодня особенно нужна смелость, позволяющая смотреть правде в глаза и называть вещи своими именами, не поддаваясь удобным компромиссам или искушению самообмана. В этом контексте категорически звучит предостережение пророка: "Горе тем, которые зло называют добром, и добро злом, тьму почитают светом, и свет тьмою" (Ис 5,20). Именно по отношению к прерыванию беременности сегодня приходится сталкиваться с двусмысленной терминологией — например, с термином "операция", — направленной на сокрытие его истинной природы и смягчение этой тяжести в сознании общественности. Может быть, сам этот языковой феномен уже представляет собой проявление тревоги, будоражащей совесть. Но никакое слово не способно изменить действительность: прерывание беременности — независимо от того, каким способом оно осуществляется, — это сознательное, прямое убийство человеческого существа в начальной стадии его жизни, охватывающей период между зачатием и рождением».

«Прерывание беременности, - читаем далее в тексте энциклики, - часто становится для матери трагическим, горестным переживанием, если решение об изгнании плода она принимает не по чисто эгоистическим соображениям, не ради своего удобства, но чтобы спасти какие-то важные блага, такие как свое здоровье или приличный уровень жизни других членов семьи. Иногда возникает опасение, что зачатому ребенку придется жить в таких плохих условиях, что лучше бы ему не родиться. Однако все эти и им подобные соображения, пусть серьезные и драматические, никогда не оправдывают умышленного лишения жизни невинного человеческого существа».

Итак, Церковь выносит окончательное суждение о моральной недопустимости аборта, но оно не является догмой. И хотя Конгрегация вероучения уточнила в своих документах, что между догмой и окончательным суждением нет разницы, когда речь идет о ее принятии со стороны верующих, все же неприятие не ставит верующего в один ряд с еретиком: в данном вопросе Церковь руководствуется пастырским принципом ожидания, давая своим чадам время для размышлений и сознательного согласования собственных мнений с Учительством Церкви. Поэтому католик, отрицающий безнравственность аборта, не является формально еретиком и не отлучается от Церкви. Тем не менее само учение об аборте однозначно и окончательно.  В данном случае речь может идти действительно о незнании, недостаточной осведомленности о развитии зародыша - с самого начала человеческого существа, отдельного от матери. Однако, невзирая на это незнание, речь идет и об упорном отвержении окончательного учения Церкви, а значит, такая позиция является тяжким (смертным) грехом.